Мне важно было написать, отразить момент Встречи Диониса и Ариадны, когда она уже в отчаянии бросилась со скалы, а Бог ее подхватил. В Дионисе в моей работе отразились сила и нежность, ибо только очень сильные могут быть открытыми в любви, а в Ариадне хотелось передать момент магии ее клубка, как он завораживает ее саму и приводит в нужные места, даже если это место скала.
Ну и процитирую тут Делеза, чтобы объяснить, почему именно так расположены герои на моей картине: " Все символы Ариадны меняют свой смысл, когда начинают соотноситься с Дионисом, вместо того чтобы оставаться деформированными ее связью с Тесеем. И не только песнь Ариадны теряет значение выражения озлобленности и мстительного чувства, с тем чтобы означать теперь активный поиск, утверждающее вопрошание ("кто ты... Это меня, меня ты хочешь? Меня, всю и целиком?"). Теперь и лабиринт не является больше лабиринтом познания и морали, путем, на который вступает, держа в руках нить, тот, что идет убивать быка. Лабиринт превратился в самого белого быка, в Диониса-быка: "Я - твой лабиринт". Точнее говоря, теперь лабиринт - это ухо Диониса, лабиринтоподобное ухо. И нужно, чтобы Ариадна имела уши, подобные ушам Диониса, для того чтобы услышать дионисийское утверждение, чтобы в уши самого Диониса сказать "Да!".
Лабиринт теперь - не явление архитектуры. Он стал звуком, музыкой. Шопенгауэр определил архитектуру как функцию двух сил - силы нести и силы быть носимым, т.е. как сочетание опоры и нагрузки, если даже они и стремятся слиться друг с другом. Но музыка раскрывается как противоположность архитектуре, когда Ницше все больше и больше отделяет себя от старого обманщика, чародея Вагнера: она раскрывается как чистая невесомость."
